|
Итак, «наутро он проснулся знаменитым»... Эта достаточно приевшаяся формула тем не менее абсолютно подходит к Юрию Васильевичу Яковлеву. В 1958 году, сыграв в фильме «Идиот» князя Мышкина, он прогремел на всю страну: трагический образ героя Достоевского, созданный молодым актером, трогал до слез и заставлял верить в доброту, чистоту, порядочность... С тех пор прошло много лет, а Юрий Яковлев остается одним из любимейших актеров театра и кино. На вопросы читателей журнала "Советский экран" отвечает народный артист СССР Олег Ефремов (прим. ред. - интервью в сокращении)
(С. Родин, пос. Бородинский, Тульская область; Л. Шаламова, Житомир) — Я вовсе не мечтал стать актером, а твердо решил поступать в Институт международных отношений. И вдруг что-то во мне непонятное проявилось и погнало, правда, не в театральный вуз, а почему-то во ВГИК. Я сдал экзамены на курс С. Герасимова и Т. Макаровой, прошел все туры, прошел собеседование, но срезался ... на кинопробе. А потом, не потеряв присутствия духа, подал документы в Театральное училище имени Б. В. Щукина. Был принят — не без труда, но без блата.
— Мама — врач, отец — юрист. Наверное, я кое-что взял у него: будучи молодым, отец был принят в труппу Художественного театра, во вспомогательный состав, как теперь у нас называют. Потом учился два года на певческом отделении консерватории, у него был хороший голос. Но в конце концов ушел оттуда, поступил в университет и стал юристом.
— Пожалуй, надо бы: не где предпочитаю работать, а что мне ближе. Не стоит сравнивать музы кино и театра. Это разные профессии, а значит, и разные способы проявления себя. Однако твердо могу сказать: в кинематографе я все-таки гость, а что касается театра, то я его сын.
— Те, кто задал вопрос, не правы, потому что не поняли картины, чего-то в ней не прочитали. Жаль! Сняться у такого мастера, как Георгий Данелия, я считал для себя большой удачей. И не я один — и уважающий себя Леонов. И уважающий себя Любшин... У меня огромное количество писем от зрителей, которые восхищены этим тонким, глубоким, человечным фильмом,— я на их стороне.
— Нет интересных предложений, как нет и комедий. Сейчас снимают из картины в картину Сталина, или просто девочек, или интердевочек и так далее. Правда, я снялся в картине «Ловушка для одинокого мужчины» по пьесе французского драматурга Тома. Это детектив, кроме всего прочего, это иронический детектив. Играю комиссара полиции. Так что с некоторой натяжкой можно сказать, что я снялся в комедии.
— Нет у нас, на мой взгляд, хорошей, настоящей критики. Как правило, рецензии, которые читаешь и по поводу театральных постановок, и по поводу кино, не удовлетворяют. Потому, не скрою, к критике отношусь весьма и весьма негативно.
— Трудно сказать, столько их развелось... Часто бывает так, что снимется человек в одной картине и уже «звезда»! Уже на обложке «Советского экрана». Везет нашим молодым, везет...
— Обязан. Только при одном непременном условии — если есть за что зацепиться, хоть как-то проявить себя. А часто бывают предложения «спасти» роль. Звонят и, совершенно не стесняясь, говорят: нам нужно, чтобы вы «спасли» роль. Тут только руками разведешь.
— Склонен извинить временное заблуждение. А особенно противны зависть, злость, склочность, проявление нетоварищества, непартнерства — это что касается профессии.
— Пожалуй, чекист Федоров в фильме «Крах». Там фактически пришлось играть две роли, так построен сценарий. Эта роль очень далека от моего характера, там очень много черт, которые мне нужно было в себе воспитывать — максимально отходить от себя, моего, не боюсь сказать, комедийного обаяния, что ли, чтобы показать огромное мужество человеческое...
- Пожалуйста, считайте, если хотите. Многие таковым меня и считают. Во всяком случае, когда на улице здороваются, почему-то улыбаются, особенно после «Иронии судьбы...»
— Огромное, потому что я считаю, что можно быть просто хорошим или очень хорошим актером, но невероятно трудно быть хорошим партнером. Это редкое качество, это особый талант.
— Юлия Борисова — прекрасный партнер. Особенно в спектакле, который мы с ней очень любили,— «Насмешливое мое счастье», где я играл Чехова, а она — Лику Мизинову... А Пырьев? Да, он был «зверь» на съемочной площадке, но мне его зверство, как ни странно, очень помогало. По отношению ко мне он был тишайшим и нежнейшим человеком, потому что боялся нарушить мое внутреннее, мышкинское расположение к этому персонажу, которое я в себе воспитывал.
— Разве в этом дело? Правда, когда я работал над образом Чехова, а я его сыграл в театре, в спектакле «Насмешливое мое счастье» по пьесе Малюгина, я нашел такую подробность: у меня рост метр восемьдесят семь, а у Чехова — метр восемьдесят восемь. Суть в том, что Антон Павлович Чехов — это особая статья в моей жизни. Совсем особый мир — Чехов в моей жизни... Я прочел его письма, их около шести тысяч, и для меня открылся совершенно поразительный мир этого человека. Он стал для меня эталоном и в жизни, и в профессии. По нему сверяю все — и работы, и какие-то шаги в жизни.
— Модный вопрос! Очень позитивно отношусь к перестройке: я оптимист по природе и верю, что когда-нибудь будет лучше. В Театре имени Евг. Вахтангова мы вплотную столкнулись с перестройкой — поменялся главный режиссер, нас перестало опекать без конца Министерство культуры: теперь ставим что хотим, приглашаем каких хотим драматургов, каких хотим режиссеров. Другое дело, что это тоже не всегда бывает удачно, но мы свободны в выборе, перешли на хозрасчет, что нас финансово поддерживает. Так что есть немало позитивных сторон в перестройке, я — «за». Что касается кинематографа? Пока ничего хорошего не вижу.
— Антон Павлович Чехов.
— Не могу сказать, что у меня есть определенный любимый поэт. С удовольствием работал над «Казановой» Марины Цветаевой — спектаклем, который идет у нас в театре. Считаю эту женщину величайшим поэтом, подчеркиваю, именно не поэтессой, а поэтом. Могу назвать немало своих любимых поэтов, но я к поэзии как-то более равнодушен, чем к прозе.
— Самый главный и самый первый мой учитель, конечно, Иван Александрович Пырьев.
— Осень.
— Почему нет второй серии «Идиота»?
- Самая-самая... Провинциальный трагик Чахоткин в экранизации знаменитого водевиля Д. Т. Ленского «Лев Гурыч Синичкин...» — «На подмостках сцены» (постановка режиссера К. Юдина).
— Нет, не на улице. Это сейчас режиссеры перестали ходить в театр, а раньше ходили и смотрели в театрах актеров. Константин Константинович Юдин тоже ходил, ходили и его помощники — увидели меня в каком-то спектакле и пригласили на студию. Так что попал в кинематограф благодаря театру.
— Молодежь всегда отличалась стремлением каким-то образом выразить себя. Высказать свое мировоззрение, свое отношение к тому, что происходит в стране. В той или иной форме это все равно должно проявиться. Обязательно! Другое дело, что мне не нравится огромное количество рок-ансамблей, которые мало того, что неталантливы, просто бездарны: с жуткими текстами, безголосые, лохматые молодые люди и девицы. Что никакого восторга не вызывает. Но среди рокеров есть немало талантливых людей, безусловно.
— Чтобы бумаги хватало и тираж вашего журнала повышался с каждым годом. Еще хочется сказать, чтобы вы писали не только о «звездах» после одной картины, но и про «стариков» не забывали. «Советский экран» № 12, 1990 год |
[Советский Экран] [Как они умерли] [Актерские байки] [Автограф] [Актерские трагедии] [Актеры и криминал] [Творческие портреты] [Фильмы] [Юмор] [Лауреаты премии "Ника"] [Листая старые страницы] |