Наш разговор начался давно. Было это сразу же после выхода фильма "Адъютант Его превосходительства", где народный артист СССР Владислав Игнатьевич Стржельчик сыграл роль генерала Ковалевского, принесшую ему поистине всенародную известность, хотя стаж работы актера в кино к тому времени равнялся трем десятилетиям. Особенно запомнилось мне тогда, как желая поточнее охарактеризовать смысл своего беспокойного, непростого творческого поиска, Владислав Игнатьевич повторял слова одного из любимых своих поэтов, Бориса Пастернака: «Во всем мне хочется дойти до самой сути...»

Два года назад, узнав, что Стржельчику предстоит первая в его жизни гоголевская роль в экранизации «Женитьбы», я поехала на съемки, памятуя о том, что актер давно мечтает о Гоголе и лишь однажды очень робко прикоснулся к его драматургии—то ли в школьном драмкружке, то ли в студии при Ленинградском академическом Большом драматическом театре имени М.Горького: играл в отрывках из «Ревизора» и Городничего и Хлестакова.

...Мы возвращались со съемок из Петрокрепости. Владислав Игнатьевич, едва успев снять костюм незадачливого жениха экзекутора Яичницы, вновь обрел свой обычный вид, и мысли его были уже целиком устремлены к спектаклю, который ему надо было играть через час.

Кажется, это был Андриан Фомич, председатель колхоза из повести Владимира Тендрякова «Три мешка сорной пшеницы» о трудных днях Великой Отечественной войны. Я видела спектакль и раньше. Меня, как и многих зрителей, всегда поражало это почти мгновенное превращение Стржельчика—крепкого, жизнерадостного, очень молодого по духу—в кряжистого старика, правда, с завидной энергией. Куда девался его внешний аристократизм, импозантность, всегда привлекающая кинематографистов и, что греха таить, весьма долго мешавшая приглашениям артиста на любые роли, кроме высшей аристократии. Кто-то из критиков справедливо заметил, что многие годы Стржельчик играл генералов, а по духу, по сути своей он солдат.

Проезжали знаменитый Ижорский завод. Неподалеку от него остался как памятник обороны Ленинграда в минувшую войну разбитый снарядами дом с зияющими оконными пролетами. Владисла Игнатьевич обратил на него мое внимание, а потом заговорил о войне. В те дни продолжались съемки фильма по роману Чаковского "Блокада", в последних двух его сериях Стржельчику предстояло проститься со своим героем, старым архитектором Федором Валицким, ставшим частью его собственного существа. И о голодной, мужественной смерти этого человека Стржельчик говорил с искренней гордостью и болью...

Сегодня мы вернулись к этому разговору. Сидели в уютной гримерной Владислава Игнатьевича в театре, небольшой, но словно бы гуттаперчевой, потому что я знаю, как много людей неожиданно может вместить она, когда приходят поговорить с артистом на его спектакли... Вообще его энергии, многогранности, принципиальности и полной самоотдаче, когда речь идет об общественной работе, нельзя не поражаться. Народный артист СССР, любимец ленинградцев вот уже два срока является депутатом Ленинградского городского Совета. Народный депутат...Для Владислава Стржельчика это доверие значит очень много.

...В театре в этот час было непривычно тихо. На малой сцене шла репетиция, на большой деловито ставили декорации для вечернего спектакля, в котором Стржельчик не был занят. И нам никто не мешал.

-Так вернемся к дням войны, Владислав Игнатьевич. Кажется, в это время Вы уже были артистом БДТ, хотя и не успели еще закончить студию?

-Именно. В труппе не хватало исполнителей на роли совсем молодых людей, и художественный руководитель студии и театра Борис Андреевич Бабочкин решил попробовать взять в театр несколько мальчишек, пришедших к нему учиться и вооруженных, кроме страстной любви к будущей профессии, только новенькими аттестатами зрелости. А война для меня началась в 1940, в финскую компанию. Службу начинал в 24-м корпусном артиллерийском полку. Утром, как положено, проходил службу молодого бойца, а вечером участвовал в подготовке программ армейского ансамбля.

Когда началась Великая Отечественная война, попал в пехоту. Был и на передовой, и в разных армейских ансамблях, что возникали на нашем Ленинградском фронте. Меня иногда командировали в город на день-на два. И одна из таких командировок особенно запомнилась.

Дома нашел записку от матери:"Папа-на заводе, я-в Эрмитаже". И тотчас отправился в Эрмитаж, где она работала и до войны. Сотрудники музея упаковывали сокровища Эрмитажа для эвакуации в тыл, на Урал. Нашел мать в одном из залов, поставил в угол винтовку и стал помогать. Перенося уже упакованные полотна, увидел знаменитого ученого, академика Орбели. Сняв со стены одну из очень известных картин, Орбели аккуратно обвел мелом место на котором она висела."Зачем?"-спросил я. "А затем молодой человек,-ответил академик, что это полотно здесь было, здесь оно и будет висеть после нашей победы!.."

Сколько раз я потом вспоминал этот эпизод! Без прошлого, как известно, нет настоящего. И без фундамента нет дома. Нужно не только знать, но и хорошо помнить, как шел по жизни, кто тебе помогал в достижении цели, это необходимо для становления и развития и одного человека и человечества. Память и обостренное чувство совести, ответственности. Без этого нет ничего. В том числе и искусства.

Кстати, очень важные, определившие жизнь, мои встречи с искусством состоялись тоже в дни войны. Это дебют в "Машеньке" Райзмана, хотя вряд ли кто меня там запомнил в эпизодической роли белофинского офицера. Это и радио, где я начал работать как актер. Особенно два выступления. Послание Джамбула"Ленинградцы, гордость мои!» я читал под «Анданте кантабиле» Чайковского. И затем монолог Эгмонта из трагедии Гете. Гордые слова свободолюбивого, мятежного героя венчала изумительная музыка Бетховена, которую исполнял оркестр Ленинградского радио во главе с превосходным дирижером Карлом Ильичом Элиасбергом. Тот самый оркестр, что играл с ним Седьмую симфонию Шостаковича.

Стржельчик замолчал. Молчал довольно долго—или мне так показалось?..Потом, словно встрепенувшись, продолжал:

— Все увиденное, пережитое навсегда впечаталось в сердце. И мне очень близок, понятен до боли сердечной этот старик, архитектор Федор Валнцкий из «Блокады», умирающий голодной смертью в своей заледеневшей квартире. Умирает с угольником в руках и за несколько минут до смерти продолжает чертить Арки Победы, через которые пройдут скоро советские воины-победители. Какая вера у этого человека—в Победу, в народ, в свою Родину! — И совсем тихо, почти шепетом Стржельчик закончил:

—Я очень люблю этого старика. Очень...

С военной темой актер не расстается ни на сцене, ни на экране. «Блокада", «Всегда со иною», «Весна на Одере» (полковник Красиков), «Освобождение» (начальник Генерального штаба Антонов)...

— Но на экране вы воевали и по ту линию фронта?..

— Вы имеете в, виду роли в «Майоре Вихре» и «Как вас теперь называть»? Да, было... Полковник Берг и генерал Готтбург стали для меня» очень интересным обращением к теме войны через образы умных, коварных, дальновидных и тем особенно опасных врагов.

— А вы могли бы избрать другую профессию, неактерскую?

— Наверное, нет. Хотя с детства мечтал стать музыкантом. Говорят, у меня был абсолютный слух, мама очень любила музыку без конца водила меня на концерты, в оперу. Потом я сам стал завсегдатаем филармонии, даже, что называется, своим человеком, которого 6ез билета пускали на хоры, на все концерты без исключения...

Считаю, что актер драматического театра не может вообще жить без музыки. Это мое твердое убеждение, и не спорьте со мной, ничего не выйдет!—Стржельчик смеется, но я знаю, что смех этот достаточно серьезен.

— А без какой музыки не может жить артист Стржельчик?

— Без хорошей! Как говорил Шостакович, люблю всю хорошую музыку—от Баха до Оффенбаха. А отдельных композиторов или произведения—в зависимости от настроения. Под одно настроение мне необходим Моцарт, под другое—Вагнер или Бах. Очень часто чувствую необходимость в Чайковском, Бородине, люблю Вторую симфонию Калинникова,—Владислав Игнатьевич тихо запел нежную побочную тему из первой части симфонии Калинникова. Потом повторил:

—Да, Калинников. Но не только он...

— Представляю, на какую музыкально подготовленную почву попало предложение Игоря Таланкина сыграть роль Николая Рубинштейна в «Чайковском»!

— Еще бы! Такого музыканта...

— И что, верно, для вас немаловажно, человека с весьма не простым характером? Вспыльчивый, бешеного, трудно управляемого темперамента, внутренне очень конфликтного...

— Bсe это так,—говорит Стржельчик,—и все же главное—доброта и талант.

— А на экране есть и конфликтность, и взрывчатость, все есть!

— Хорошо, если есть. Значит, что-то получилось. Собственно, внешнего плана мне всегда недостаточно. Важна личность, стереоскопия, объем. К сожалению, таких ролей у меня в кино мало. К счастью, сейчас есть роль настоящая. Замечательный человек, выдающийся авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев в "Поэме о крыльях". Поразительный характер, масштабный, яркий. И человек и эпоха—в этом человеке! Только бы справиться-роль благодатная, но очень сложная...

За исполнение роли белого генерала Ковалевского В.Стржельчик был удостоен Государственной премии РСФСР.Играл он и бесноватого маньяка атамана Дутова (в фильме "Конец атамана") и авантюриста князя Нарышкина из "Короны Российской империи".

Разные краски, разные характеры. Ни об одном не скажешь, что он для Стржельчика случаен. Роль Ковалевского, например, по своему внутреннему наполнению, драматизму, психологической сложности. И вообще трудно, да и к чему отдавать пальму творческого первенства ролям и жанрам, в которых выступает Стржельчик. Трагикомедия? Вспомним Яичницу из "Женитьбы". Мюзикл? "Соломенная шляпка" и " Ханума"... Сатира, гротеск? И атаман Дутов и римский правитель из "Визита вежливости". И тот же Нарышкин, что разгуливал на руках по парапету Эйфелевой башни. Бытовая драма? К примеру, Каретников в дилогии Евгения Ташкова "Преступление". Кое-кто из зрителей сомневался, а не "переиграл" ли здесь Стржельчик, не слишком ли обаятелен его герой—интеллигентный хапуга? Нет, не переиграл актер. У него все продумано заранее, вычислено психологически и социально.

- Я и стремился к тому, чтобы Каретников внушал симпатию. Тем опаснее он. Мне хотелось сказать: задумайтесь, чем он нам симпатичен и почему стал таким? Хотелось предупредить—это мы сами создаем «удобный климат» для таких вот Каретниковых. Они расцветают на почве невзыскательности, ротозейства, короче, на наших недостатках...

— Значит доказательство от противного?

— Пожалуй... Ведь пути, чтобы заставить человека задуматься, разные. А есть общечеловеческие проблемы, которые живы всегда. Добро, зло, долг, совесть, любовь... Я всегда стремлюсь раскрывать характер, исследовать явление. Обязательно. На любом материале, независимо от жанра. И обязательно стремлюсь к положительному нравственному выводу.

— Есть конкретные люди, встречи с которыми сыграли важную роль в Вашей жизни?

— Очень многие...

— Назовите хотя бы нескольких. Из ваших коллег по искусству, например?

— Нескольких? Это тоже непросто... Впрочем, попробую. Конечно, Борис Андреевич Бабочкин. И как Чапаев и как режиссер, педагог, человек. Затем режиссер Юлий Яковлевич Райзман. Режиссер Евгений Иванович Ташков... Черкасов, Шостакович, Ираклий Андроников, Георгий Александрович Товстоногов, с которым мы работаем бок о бок уже двадцать два года. Я повторяю, людей, без которых я не мыслю своего творчества и жизни, очень много. Они стимулируют, обогащают меня, и я, в свою очередь, стремлюсь отдать им все, на что способен. И в творчестве и в общественной жизни. Общественная деятельность Владислава Стржельчика завидно разнообразна и насыщенна. И заместитель председателя Совета Ленинградского отделения ВТО. И председатель Совета Ленинградского Дворца искусств имени Станиславского... Энергии его поражаешься, потому что он всерьез увлечен, успевает делать очень и очень многое.

— А любимая форма отдыха, Владислав Игнатьевич?

— Музыка!.. И. наверное, еще самое любимое—бродить в одиночестве по лесу весной. Когда в природе все пробуждается, обретает новые силы, новое дыхание!..

— Мне кажется, у вас весна охватывает все времена года... Нынешняя весна связана с образом Туполева?

— Конечно. Съемки фильма Даниила Храбровицкого в самом разгаре. Недавно группа вернулась с натурных съемок на Кубе... И вот еще что мне хочется сказать: пока бьется сердце, пока дышишь, можешь работать,—самые большие удачи, мне кажется, впереди. Помните, Мусоргский призывал "Вперед, к новым берегам!"